Джек Вэнс - Умирающая Земля [ Умирающая земля. Глаза другого мира. Сага о Кугеле. Риалто Великолепный]

— Что тебе угодно? — донеслось из-за стены. Голос, густой и сочный, был бесконечно печален.

— Панделум, сегодня я узнала, что убийство — зло, и что глаза обманывают меня: там, где я вижу кричащие краски и отвратительные пятна, на самом деле живет красота.

Панделум помолчал, прежде чем дать ответ на затаенную мольбу об истине.

— Это на самом деле так. Все живое имеет право на жизнь. Жизнь — их единственное подлинно драгоценное достояние, и лишение жизни есть злейшее преступление… Что же до остального, то твоей вины здесь нет. Красота есть во всем, и видна всем — кроме тебя. Это печалит меня, потому что ты — мое создание. Я вырастил тебя из первичной клетки; я дал звучание струнам жизни в твоем теле и сознании. Но при всех моих стараниях я допустил ошибку; когда ты вышла из чана, я обнаружил в твоем мозгу порок: вместо красоты ты видишь уродство, и вместо добра — зло. Подлинного уродства, подлинного зла ты не видела никогда — на Эмбелионе нет места ничему злому и мерзкому… Если бы тебе не повезло и ты столкнулась бы с чем-либо подобным, я опасался бы за твой разум.

— Разве ты не можешь изменить меня? — воскликнула Саис. — Ведь ты волшебник! Неужто я и впредь должна оставаться слепой к радости?

Отзвук вздоха донесся из-за стены.

— Да, я волшебник. Я знаю все когда-либо созданные заговоры, мне ведома хитрость рун, заклинаний, волшебных изображений, экзорцизма, талисманов. Я Владыка Математики, лучший после Фандаала, но я ничего не могу сделать с твоим мозгом, не убив твой разум, твою личность, твою душу — потому что я не бог. Бог может творить новые сущности, я же владею только магией — с ее помощью можно лишь перекраивать существующее пространство.

Надежда растаяла во взгляде Саис.

— Я хочу на Землю, — призналась она немного погодя. — Говорят, что небо там всегда голубое, и в нем царит красное солнце. Я устала от Эмбелиона, где нет иных голосов, кроме твоего.

— Земля, — задумчиво протянул Панделум, — угасающий мир… Его древность — за пределами всех летоисчислений. Некогда то был мир облачных гор и сверкающих рек, а солнце его — белым сияющим шаром. Но за века дожди и ветер избили и сгладили гранит, а солнце остыло и стало красным. Тонули и подымались из волн континенты. Миллионы городов возносили к небесам свои башни, чтобы рассыпаться в пыль. Теперь на месте прежних людей живут несколько тысяч странных созданий. На Земле гнездится зло, отцеженное временем… Земля умирает, она в сумерках… — колдун смолк.

Саис с сомнением возразила:

— Но я слышала, что Земля прекрасна. Я хочу постигнуть красоту, даже если ради этого придется умереть.

— Но как ты определишь, что — красиво?

— Все люди как-то определяют… Разве я не человек?

— Конечно, человек.

— Тогда я найду красоту, а может быть, даже и… — Саис запнулась перед следующим словом, настолько чуждо оно была ее разуму, но в то же время полно волнующих возможностей.

Панделум молчал. Наконец промолвил:

— Ты отправишься, куда хочешь. Я помогу тебе, чем смогу. Я дам тебе руны, которые спасут от злой магии. Я дам жизнь твоему мечу. И я дам тебе такой совет: берегись мужчин — они грабят красоту, чтобы насытить свою похоть. Не допускай ничьей близости… Я дам тебе мешочек с драгоценностями, на Земле — это большое богатство. С ними многое станет тебе доступно. Но — опять-таки — никому их не показывай, потому что для некоторых людей чужая жизнь — дешевле медной монеты.

Пало тяжелое молчание, воздух как будто опустел без голоса Панделума.

— Панделум, — негромко окликнула Саис. Ответа не было.

Спустя какое-то время Панделум вернулся, и присутствие его стало ощутимо.

— Через мгновение, — сказал он, — ты можешь войти в соседнюю комнату.

Ожидание и впрямь было недолгим. Вскоре Саис переступила порог.

— На скамье слева, — послышался голос Панделума, — ты найдешь амулет и маленький мешочек с драгоценностями. Надень амулет на правое запястье: он обратит любое направленное на тебя заклинание против того, кто его произнес. Это очень мощная руна, береги ее.

Саис послушно надела браслет, а мешочек спрятала в сумку.

— Положи на скамью свой меч, встань на руну, что начертана на полу, и крепко зажмурь глаза: я должен войти в комнату. Предупреждаю, что если ты хоть одним глазом посмотришь на меня — последствия будут ужасны.

Саис в точности выполнила приказ. Она услышала легкие шаги, звон металла, потом — высокий резкий крик.

— Теперь твой меч жив, — странно близко прозвучал голос Панделума. — Он будет убивать твоих врагов сознательно. Протяни руку и возьми его.

Саис вложила в ножны свой стройный клинок, теплый и дрожащий.

— Где на Земле хочешь ты оказаться? — спросил Панделум. — В местности, населенной людьми, или в великой разрушенной пустыне?

— В Асколэсе, — ответила Саис, — тот, кто говорил мне о красоте, упомянул только это название.

— Как тебе угодно, — сказал Панделум. — А теперь слушай! Если захочешь вернуться в Эмбелион…

— Нет! — быстро ответила Саис. — Лучше умереть.

— Подумай хорошенько.

Саис промолчала.

— Сейчас я коснусь тебя. У тебя на мгновение закружится голова — и ты откроешь глаза уже на Земле. Там наступает ночь, а под покровом тьмы скрываются ужасные твари. Поэтому побыстрее отыщи убежище.

Сквозь нарастающую дрожь возбуждения Саис ощутила прикосновение мага. Голову наполнила легкость, и опора на миг ушла из-под ног. Полет? Непривычная земля под пятками, чужой, странно пахнущий воздух. Можно открывать глаза.

Вид, открывшийся ей, поражал. Ровная темная голубизна небес, грузное древнее солнце. Она стояла на лугу. Обступившие его высокие деревья не были похожи на спокойных гигантов Эмбелиона: хмурые, с непроглядно густой листвой, дававшей почти черную тень. Казалось, что все вокруг: земля, деревья, каменный останец посреди луга, — сглажено, обкатано, смягчено потоками времени. А усталый свет солнца покрывал каждую былинку и каждый камешек патиной древности.

В ста шагах громоздились замшелые руины давно разрушенного замка. Его камни были черны; сквозь них пробивалась трава — все выглядело заброшенным и диким в наклонных красноватых лучах.

Саис медленно приблизилась. Кое-где стены еще держались, хотя известь давно вымыло, а камни — выветрились. Она удивленно обошла большую разрушенную статую, почти что ушедшую в землю; на мгновение помедлила перед письменами, высеченными на камне. Широко открытыми глазами она вглядывалась в то, что осталось от лица, — жестокие глаза, насмешливый рот, отбитый нос. Саис содрогнулась. Здесь ей искать нечего. Она повернулась, собираясь уйти.